Неточные совпадения
Левин
положил брата
на спину, сел подле него и не дыша глядел
на его лицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но
на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь в нем, но, несмотря
на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё так же темно остается для Левина.
Через несколько минут явился и слепой, таща
на спине мешок, который
положили в лодку.
Вошел человек лет шестидесяти, беловолосый, худой и смуглый, в коричневом фраке с медными пуговицами и в розовом платочке
на шее. Он осклабился, подошел к ручке к Аркадию и, поклонившись гостю, отступил к двери и
положил руки за
спину.
— Шш! — зашипел Лютов, передвинув саблю за
спину, где она повисла, точно хвост. Он стиснул зубы,
на лице его вздулись костяные желваки, пот блестел
на виске, и левая нога вздрагивала под кафтаном. За ним стоял полосатый арлекин, детски
положив подбородок
на плечо Лютова, подняв руку выше головы, сжимая и разжимая пальцы.
Ногайцев сидел, спрятав голову в плечи, согнув
спину,
положив руки
на пюпитр и как будто собираясь прыгнуть.
Иван Матвеевич взял письмо и привычными глазами бегал по строкам, а письмо слегка дрожало в его пальцах. Прочитав, он
положил письмо
на стол, а руки спрятал за
спину.
Она сидела, откинувшись
на стул
спиной,
положив один локоть
на окно, и смотрела
на Райского не прямо, а как будто случайно, когда доходила очередь взглянуть, между прочим, и
на него.
Он
положил ей за
спину и под руки подушки,
на плечи и грудь накинул ей свой шотландский плед и усадил ее с книгой
на диван.
Некоторые, сидя,
клали голову
на столик, а цирюльник, обрив, преприлежно начинал поколачивать потом еще по
спине, долго и часто, этих сибаритов.
— Сумасшедший! — завопил он и, быстро вскочив с места, откачнулся назад, так что стукнулся
спиной об стену и как будто прилип к стене, весь вытянувшись в нитку. Он в безумном ужасе смотрел
на Смердякова. Тот, нимало не смутившись его испугом, все еще копался в чулке, как будто все силясь пальцами что-то в нем ухватить и вытащить. Наконец ухватил и стал тащить. Иван Федорович видел, что это были какие-то бумаги или какая-то пачка бумаг. Смердяков вытащил ее и
положил на стол.
Изюбр встрепенулся, рысью выбежал из реки,
положив рога
на спину, прыгнул
на берег и скрылся в лесу.
Чертопханов, словно нехотя,
положил руку
на шею коня, хлопнул по ней раза два, потом провел пальцами от холки по
спине и, дойдя до известного местечка над почками, слегка, по-охотницки, подавил это местечко. Конь немедленно выгнул хребет и, оглянувшись искоса
на Чертопханова своим надменным черным глазом, фукнул и переступил передними ногами.
Я решил остановиться
на ночлег. Раненого мы перенесли
на руках в фанзу и
положили на кан. Я старался окружить его самым заботливым уходом. Первым долгом я
положил ему согревающий компресс
на спину, для чего разорвал
на полосы один комарник.
Он издал короткий крик и,
положив рога
на спину, сильными прыжками пошел наискось под гору.
Утром, когда Кузьмич выпускал пар, он спросонья совсем не заметил спавшего под краном Тараска и выпустил струю горячего пара
на него. Сейчас слышался только детский прерывавшийся крик, и, ворвавшись в корпус, Наташка увидела только широкую
спину фельдшера, который накладывал вату прямо
на обваренное лицо кричавшего Тараска. Собственно лица не было, а был сплошной пузырь… Тараска
положили на чью-то шубу, вынесли
на руках из корпуса и отправили в заводскую больницу.
Эти слова, страстные и повелительные, действовали
на Гладышева как гипноз. Он повиновался ей и лег
на спину,
положив руки под голову. Она приподнялась немного, облокотилась и,
положив голову
на согнутую руку, молча, в слабом полусвете, разглядывала его тело, такое белое, крепкое, мускулистое, с высокой и широкой грудной клеткой, с стройными ребрами, с узким тазом и с мощными выпуклыми ляжками. Темный загар лица и верхней половины шеи резкой чертой отделялся от белизны плеч и груди.
Люба спала
на спине, протянув одну голую руку вдоль тела, а другую
положив на грудь.
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова
клала меня, бесчувственного, в крепительную ванну, вливала в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и
спину голыми руками, а если и это не помогало, то наполняла легкие мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся
на некоторое время.
На колени!» — и мальчик, стоявший у доски, очень спокойно
положил на стол мел и грязную тряпицу и стал
на колени позади доски, где уже стояло трое мальчиков, которых я сначала не заметил и которые были очень веселы; когда учитель оборачивался к ним
спиной, они начинали возиться и драться.
Сказавши это, Осип Иваныч опрокинулся
на спину и,
положив ногу
на ногу, левую руку откинул, а правою забарабанил по ручке дивана. Очевидно было, что он собрался прочитать нам предику, но с таким при этом расчетом, что он будет и разглагольствовать, и
на бобах разводить, а мы будем слушать да поучаться.
Майзель торжественно разостлал
на траве макинтош и
положил на нем свою громадную датскую собаку. Публика окружила место действия, а Сарматов для храбрости выпил рюмку водки. Дамы со страху попрятались за
спины мужчин, но это было совершенно напрасно: особенно страшного ничего не случилось. Как Сарматов ни тряс своей головой, собака не думала бежать, а только скалила свои вершковые зубы, когда он делал вид, что хочет взять макинтош. Публика хохотала, и начались бесконечные шутки над трусившим Сарматовым.
— Почему! — усмехнулся Рыбин. — Такая судьба, с тем родились! Вот. Думаете — ситцевым платочком дворянский грех можно скрыть от людей? Мы узнаем попа и в рогоже. Вы вот локоть в мокро
на столе
положили — вздрогнули, сморщились. И
спина у вас прямая для рабочего чело — века…
Софья
положила окурок
на блюдце своей чашки, тряхнула головой, ее золотистые волосы рассыпались густыми прядями по
спине, и она ушла, сказав...
Чепкун и встал: кровь струит по
спине, а ничего виду болезни не дает,
положил кобылице
на спину свой халат и бешмет, а сам
на нее брюхом вскинулся и таким манером поехал, и мне опять скучно стало.
[После слов: «…нелицеприятное прокурорское око» в рукописи было: «Еще отчасти знают, наконец, и потолкуют об ней мужики, потому что и у них
на спинах она
кладет иногда свои следы» (стр. 1 об.).]
Одна из пристяжных пришла сама. Дворовый ямщик, как бы сжалившись над ней,
положил ее постромки
на вальки и, ударив ее по
спине, чтоб она их вытянула, проговорил: «Ладно! Идет!» У дальней избы баба, принесшая хомут, подняла с каким-то мужиком страшную брань за вожжи. Другую пристяжную привел, наконец, сам извозчик, седенький, сгорбленный старичишка, и принялся ее припутывать. Между тем старый извозчик, в ожидании
на водку, стоял уже без шапки и обратился сначала к купцу.
Глядя
на немного сутуловатую
спину Дмитрия и его подошвы, которые как-то покорно выставлялись передо мной, когда он
клал земные поклоны, я еще сильнее любил Дмитрия, чем прежде, и думал все о том...
Кузнецы обернули меня
спиной к себе, подняли сзади мою ногу,
положили на наковальню…
Наталья, точно каменная, стоя у печи, заслонив чело широкой
спиной, неестественно громко сморкалась, каждый раз заставляя хозяина вздрагивать. По стенам кухни и по лицам людей расползались какие-то зелёные узоры, точно всё обрастало плесенью, голова Саввы — как морда сома, а пёстрая рожа Максима — железный, покрытый ржавчиной заступ. В углу,
положив длинные руки
на плечи Шакира, качался Тиунов, говоря...
Хворый человек ложится
на порог,
на спину ему
кладут голик, которым в печи жар заметают, а по голику секут топором — не крепко — трижды три раза.
Уже час постукивала она вальком, когда услышала за
спиною чьи-то приближающиеся шаги. Нимало не сомневаясь, что шаги эти принадлежали тетушке Анне, которая спешила, вероятно, сообщить о крайней необходимости дать как можно скорее груди ребенку (заботливость старушки в деле кормления кого бы то ни было составляла, как известно, одно из самых главных свойств ее нрава), Дуня поспешила
положить на камень белье и валек и подняла голову. Перед ней стоял Захар.
Немного погодя он уже стоял в церкви и,
положив лоб
на чью-то
спину, пахнувшую коноплей, слушал, как пели
на клиросе.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал
на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья,
положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег
на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
Илья запер дверь, обернулся, чтобы ответить, — и встретил перед собой грудь женщины. Она не отступала перед ним, а как будто всё плотнее прижималась к нему. Он тоже не мог отступить: за
спиной его была дверь. А она стала смеяться… тихонько так, вздрагивающим смехом. Лунёв поднял руки, осторожно
положил их ладонями
на её плечи, и руки у него дрожали от робости пред этой женщиной и желания обнять её. Тогда она сама вытянулась кверху, цепко охватила его шею тонкими, горячими руками и сказала звенящим голосом...
Градобоев. А если он… а если ты станешь еще разговаривать, так видишь. (Показывает костыль). Пошел прочь! (Увидав 3-го мещанина). А, друг любезный, ты здесь! Долги платить — денег нет, а
на пьянство есть: вексель
на тебя другой год за зеркалом торчит, заплесневел давно, а ты пьянствуешь. Ступай в сени, дожидайся! Вот я тебе вексель-то
на спину положу, да костылем и стану взыскание производить.
Дудка шагал не быстро, но широко,
на ходу его тело качалось, наклоняясь вперёд, и голова тоже кланялась, точно у журавля. Он согнулся,
положил руки за
спину, полы его пиджака разошлись и болтались по бокам, точно сломанные крылья.
Вдали родился воющий шум и гул, запели, зазвенели рельсы; в сумраке, моргая красными очами, бежал поезд; сумрак быстро плыл за ним, становясь всё гуще и темнее. Евсей торопливо, как только мог, взошёл
на путь, опустился
на колени, потом улёгся поперёк пути
на бок,
спиною к поезду,
положил шею
на рельс и крепко закутал голову полою пальто.
Домашним хозяйством никто не занимался, и оно шло весьма плохо, даже стол был очень дурен, и по этому обстоятельству случилось со мной вот какое приключение: один раз за ужином (мы ужинали всегда в большом доме за общим столом) подали ветчину; только что я, отрезав кусок, хотел
положить его в рот, как стоявший за моим стулом Евсеич толкнул меня в
спину; я обернулся и с изумлением посмотрел
на своего дядьку; он покачал головой и сделал мне знак глазами, чтобы я не ел ветчины; я
положил кусок
на тарелку и тут только заметил, что ветчина была тухлая и даже червивая; я поспешно отдал тарелку.
Весь нрав ее изменился; то она вдруг без всякой причины начинала играть, бегая по двору, что совершенно не шло к ее почтенному возрасту; то задумывалась и начинала ржать; то кусала и брыкала в своих сестер кобыл; то начинала обнюхивать меня и недовольно фыркать; то, выходя
на солнце,
клала свою голову чрез плечо своей двоюродной сестре Купчихе и долго задумчиво чесала ей
спину и отталкивала меня от сосков.
За ним шли его секунданты, два очень молодых офицера одинакового роста, Бойко и Говоровскнй, в белых кителях, и тощий, нелюдимый доктор Устимович, который в одной руке нес узел с чем-то, а другую заложил назад; по обыкновению, вдоль
спины у него была вытянута трость.
Положив узел
на землю и ни с кем не здороваясь, он отправил и другую руку за
спину и зашагал по поляне.
Мокрый, блестящий человек выволок под мышки из лодки тело Давыда, обе руки которого поднимались в уровень лица, точно он закрыться хотел от чужих взоров, и
положил его в прибрежную грязь,
на спину.
Не спеша, честно взвешивая тяжесть всех слов, какие необходимо сказать сыну, отец пошёл к нему, приминая ногами серые былинки, ломко хрустевшие. Сын лежал вверх
спиною, читал толстую книгу, постукивая по страницам карандашом;
на шорох шагов он гибко изогнул шею, посмотрел
на отца и,
положив карандаш между страниц книги, громко хлопнул ею; потом сел, прислонясь
спиной к стволу сосны, ласково погладив взглядом лицо отца. Артамонов старший, отдуваясь, тоже присел
на обнажённый, дугою выгнутый корень.
Отойдя в уголок, оборотясь
спиною к присутствующим и закусив с аппетитом, он воротился к конторщику, поставил
на стол блюдечко, зная цену, вынул десять копеек серебром и
положил на прилавок монетку, ловя взгляды конторщика, чтоб указать ему: «что вот, дескать, монетка лежит; один расстегайчик» и т. д.
Отняв перепелку, охотник, за
спиною у себя, отрывает ей голову,
кладет к себе в вачик, а шейку с головкой показывает ястребу, который и вскакивает с земли
на руку охотника, который, дав ему клюнуть раза два теплого перепелиного мозжечка, остальное прячет в вачик и отдает ястребу после окончания охоты.
Как закричит Петруха-то
на зайца, тот сердешный купец и кинулся; как кинулся-то он, а Петруха-то тем временем как потрафит да как стрельнет ему в
спину, так, сказывали, лоском и
положил купца, зараз потерял человека…
Программа преступных действий у Сганареля была та же самая, как и у всех прочих: для первоученки он взял и оторвал крыло гусю; потом
положил лапу
на спину бежавшему за маткою жеребенку и переломил ему
спину; а наконец: ему не понравились слепой старик и его поводырь, и Сганарель принялся катать их по снегу, причем пооттоптал им руки и ноги.
— Всё берите… — говорила она осипшим голосом. Выбросив бумаги, она отошла от меня и, ухватившись обеими руками за голову, повалилась
на кушетку. Я подобрал деньги,
положил их обратно в ящик и запер, чтобы не вводить в грех прислугу; потом взял в охапку все бумаги и пошел к себе. Проходя мимо жены, я остановился и, глядя
на ее
спину и вздрагивающие плечи, сказал...
С этим он
положил губернатору руку
на спину и, степенно нагнув его в полный поклон, снова отпустил и стал навытяжку.
Заложив руки за
спину, посвистывая, идет Артюшка Пистолет, рыболов, птичник, охотник по перу и пушнине. Лицо у него скуластое, монгольское, глаза узкие, косые, во всю левую щеку — глубокий шрам: он приподнял угол губ и
положил на лицо Артюшки бессменную кривую улыбку пренебрежения.
Так я и устроил: в карете
на сиденье
положил два целкювых, что за экипаж следовало, а сам открыл дверцу — и только задом-то выполз и ступил
на мостовую, как вдруг слышу: «б-гись!», и мимо самой моей
спины пролетела пара вороных лошадей в коляске и прямо к подъезду, и я вижу — французский посол в мундире и во всех орденах скоро сел и поскакал, а возле меня как из земли вырос этот мой посол-француз, тоже очень взволнован, и говорит...